16 мая председателем правления НП "Совет рынка" — регулятора оптового и розничных рынков электроэнергии и мощности — был избран и. о. главы партнерства МАКСИМ БЫСТРОВ. В первом интервью на новом посту он рассказал "Ъ", почему "Совет рынка" нельзя считать ни органом государственной власти, ни саморегулируемой организацией, что не учли при реформе электроэнергетики и с чем придется столкнуться отрасли при падении спроса на электроэнергию.

— Вы пришли в НП с должности, не связанной с энергетикой. Было трудно перестраиваться?

— До этого моя работа на должности заместителя полпреда президента на Кавказе в большей степени была связана с политической деятельностью, а здесь иной темп — надо включаться практически каждую секунду, за каждым решением стоят деньги, киловатты, конкретные площадки.

— Приходится заниматься чем-то незнакомым?

— В целом все более или менее знакомо. Просто были темы, которые продвинулись вперед за то время, пока несколько лет не занимался энергетикой вплотную.

— Сегодняшняя энергетика сильно отличается от той, из которой вы ушли?

— По сути, мало, что поменялось. В заданном векторе отрасль продолжает свое поступательное развитие. Добавилось чуть больше регуляторики по договорам на поставку мощности (ДПМ; обеспечивают возврат инвестиций в новые электростанции.— "Ъ"), "Совет рынка" существенно ушел вперед в процедуре корректировки договора о присоединении (участников оптового рынка.— "Ъ"), но это вещи по большому счету не самые принципиальные. Инвесторы, которые приобретали активы в результате реорганизации РАО "ЕЭС России", те же. И нас радует, что свое участие в отрасли сохранили иностранные инвесторы. Правда, в тот момент активы покупались ими по более высокой цене — примерно $1-1,5 тыс. за 1 кВт. Сейчас все заметно подешевело, но это общемировая тенденция.

— Каковы ваши собственные ощущения: удалась реформа электроэнергетики или не удалась?

— Считаю, что она удалась. Потому что мы распаковали региональные АО-энерго, разделили виды деятельности, создали рынок, обеспечили надежность поставок электроэнергии потребителям и все работает. Сказать, что реформа не удалась, можно было бы в случае, если сидели без света, генерирующие, сетевые организации готовились к банкротству, а все вокруг жаловались, что вообще ничего не работает. Сейчас же участники рынка жалуются, что денег мало, государство регулирует не совсем так, как хотелось бы, но никто не призывает: "Реформа не удалась, давайте все вернем назад". Хотя, конечно, есть ряд системно нерешенных проблем — например, со сбытами, розничными рынками, "перекресткой" между электроэнергией и теплом.

— А вы видите какой-то фактор, который можно было предвидеть тогда, но этого не было сделано?

— Если вы помните, то нас всегда пугали так называемым крестом Чубайса (пересечением кривых пикового потребления и мощности станций), который означал, что в определенный момент — и это должно было случиться уже сейчас — возникнет дефицит мощности. Этого не произошло — во многом из-за реформы, простимулировавшей ввод довольно существенных объемов по ДПМ, но также из-за спада электропотребления. Даже с учетом влияния экономического кризиса потребление в 2008-2009 годах в целом росло, а в 2013 году впервые зарегистрирован его спад. Такого не было в самом тяжелом посткризисном 1998 году, когда мы четко наблюдали неуклонный рост потребления энергии.

В этой связи, естественно, возникают проблемы: нужно избавляться от мощностей, которые при росте потребления хоть как-то можно было задействовать, но сейчас такой необходимости нет, потому что рынок сжимается. Надо загружать эффективные.

— А почему так просчитались? Есть версии?

— Электроэнергетика — отрасль, в которой в данной ситуации лучше просчитаться, чем недосчитаться. Ведь есть пики потребления, для которых лучше иметь запас мощности, чем пройти его по грани или, например, кого-то "погасить". В нашей энергосистеме есть станции с низким коэффициентом использования мощности, которые, по сути, предназначены для работы в пиковые зимние месяцы года и обеспечения необходимого резерва мощности.

— Какую роль, по вашей оценке, сейчас играет "Совет рынка" в энергетике? По вашему мнению, "Совет рынка" — это, скорее, федеральный орган исполнительной власти, или "голос отрасли", или и то и другое?

— Мы являемся некоммерческим партнерством и никоим образом — ни по духу, ни по букве — не федеральный орган исполнительной власти. Руководство партнерства избирается, а не назначается.

"Совет рынка" — это по большому счету даже не саморегулируемая организация (СРО), хотя многие так считают. Возьмем, например, СРО оценщиков: она объединяет оценщиков, вырабатывает политику, которая им выгодна, следит за ее исполнением. А в нашем партнерстве, как в стране, есть богатые, есть победнее, есть аффилированные с государством и абсолютно с ним не связанные, есть умники в лице экспертов и инноваторы — возобновляемая энергетика. И с этой точки зрения мы, конечно, не организация, которая выражает интересы одной группы. Партнерство представляет интересы всех, но не целой отрасли, потому что, например, рядовые покупатели к отрасли не имеют прямого отношения — они просто являются потребителями ее услуг.

На мой взгляд, создание "Совета рынка" в таком виде было правильной идеей. Ни в одной другой сфере аналога нет. В сообществе, которое так или иначе связано с энергетикой, к "Совету рынка" очень уважительно относятся и прислушиваются. И это во многом заслуга прежнего менеджмента, но также и заслуга самой конструкции. "Совет рынка" сумел найти особую, фактически экспертную нишу, ведь к нам часто обращаются не как к регуляторам рынка, а как к экспертам, которые обладают определенными информационно-аналитическими возможностями. При этом у нас часто запрашивают не экспертное мнение, а мнение отрасли. Здесь отвечать сложнее, потому что внутри партнерства интересы сильно различаются, но иногда и нам удается консолидировать общую позицию. Бывает, что спрашивают наше мнение как исполнительного аппарата. Мы всегда это разделяем — я, во всяком случае,— мнение отрасли, партнерства, исполнительного аппарата партнерства и некую экспертную позицию как умного калькулятора. Видим, что наше мнение важно и Минэнерго, и ФАС, и ФСТ.

— С какими нетипичными задачами "Совету рынка" уже при вас пришлось столкнуться? Было ли что-нибудь, чего вы не ожидали здесь встретить?

— Не было такого. Но рынок — живой организм, который непрерывно развивается. В основной регламентирующий документ для работы на оптовом рынке — договор о присоединении — на каждом набсовете вносятся десятки правок, которые что-то уточняют, снимают внутренние противоречия.

Из новых решаемых под моим руководством задач — выполнение работ по определению удельных затрат на строительство и эксплуатацию альтернативной котельной (ключевой элемент новой модели рынка тепла.— "Ъ") и коэффициентов, учитывающих их региональные особенности. Уже выходим на финальную стадию. Совместно с ФСТ завершаем формирование подходов к установлению сбытовой надбавки гарантирующих поставщиков электроэнергии (ГП) на основе эталонных затрат. Ведется интенсивная работа над совершенствованием правил конкурентного отбора мощности (КОМ; в его рамках отбираются станции, которые будут получать фиксированную плату за мощность.— "Ъ") на 2015 год, участвуем в решении так называемой проблемы 10-15 (продление ДПМ с 10 до 15 лет).

— А изменение модели энергорынка сейчас еще обсуждается?

— Работа по усовершенствованию модели энергорынка должна вестись постоянно. И назрел уже целый ряд необходимых изменений. Среди них — проведение долгосрочных КОМов на несколько лет вперед, а не только, как сегодня, на следующий. Пытаемся это сделать. Но в ближайший год, к сожалению, придется от него отказаться.

При этом сам по себе механизм КОМа — абсолютно правильный, позволяющий создать ценовые сигналы для производителей электроэнергии. Но в обязательном порядке требуется докрутка этого механизма и связанной с ним проблемы "вынужденной генерации" как по теплу, так и электроэнергии (станции, которые не могут пройти КОМ, но продолжают получать плату за мощность, потому что их нечем заменить.— "Ъ").

— В этом КОМе это планируется?

— Сейчас обсуждаем вопрос о прекращении отнесения генераторов к "вынужденным" по теплу с 1 июля 2015 года.

— В 2012-2013 годах предлагалось кардинально изменить модель. Один из вариантов предполагал пусть не отмену платы за мощность, но торговлю мощностью совместно с электроэнергией? Как вы к этому относитесь?

— Считаю, что, помимо перенастройки КОМа и решения проблем по "вынужденной" генерации, систему пока трогать не надо. Мощность — это специфический товар, за который, особенно в наших условиях, как я уже говорил, надо платить.

— А когда имеет смысл к этой теме возвращаться?

— Давайте отмотаем назад. Чего мы хотим от рынка? Чтобы он формировал справедливую цену на электроэнергию и мощность исходя из соотношения спроса и предложения. С учетом сетевых, системных ограничений, узловой модели и т. д. При этом было бы неплохо, если бы рынок создавал ценовые сигналы не только для сиюминутной торговли, но еще и для инвестиционной активности.

Между тем сейчас рынок покрывает текущие потребности как генераторов, так и потребителей, а ДПМ как некая отдельная система, придуманная государством и гарантируемая им, создает ценовые сигналы, в определенном смысле нерыночные, для инвесторов. Напомню, когда была принята узловая модель ценообразования, то предполагалось, что разница цен в узлах будет создавать инвестиционные сигналы: где цена высокая и переток невозможен, значит, здесь и надо строить генерацию. Этот принцип, к сожалению, не очень хорошо исполнен. И реализация ДПМ завершается, надо применить новый механизм, который позволил бы создавать инвестиционные стимулы.

— Новые ДПМ или все-таки невидимую руку рынка?

— Новые ДПМ не нужны, свою задачу они выполняют, но этот механизм внедрялся тогда, когда прогнозировался дефицит. Сейчас энергопотребление снижается. И надо научиться работать в этих условиях и применять адекватный им механизм. Тем более что по действующим ДПМ уже возникла проблема переноса площадок. Это говорит о том, что прогнозирование было не совсем точным.

— Какие ДПМ следует переносить?

— Уже есть решения о нескольких переносах. Думаю, будут и другие, но сейчас не считаю правильным говорить, что и куда будут переносить, исходя из деловой этики: такие заявления могут моментально отразиться на капитализации компании.

— Как вы сейчас оцениваете ситуацию с неплатежами на оптовом рынке?

— Ситуация с финансовыми расчетами улучшается, и это большая заслуга Вячеслава Кравченко (сейчас замминистра энергетики.— "Ъ") и его команды, часть которой перешла с ним в Минэнерго. В числе факторов, влияющих на уменьшение объема задолженности на опте,— лишение недобросовестныхгарантирующих поставщиков статуса участника рынка и введение с июля 2013 года механизма финансовых гарантий.

Работая в полпредстве, я занимался решением вопроса неплатежей, ведь Кавказ — самый проблемный регион с позиции платежной дисциплины на рынке. Помню, приезжал Вячеслав Кравченко и еще до введения системы фингарантий, до жесткой позиции по лишению статуса говорил: "Мы придумаем систему, которая заставит покупателей платить". И молодцы — они ее придумали.

В 2013 году все выставленные счета за электроэнергию были оплачены. Иными словами, за 2013 год долг на опте не прирастал. Это огромное достижение. Более того, за четыре месяца 2014 года долг снизился еще на 3 млрд руб. Сейчас он составляет 45,4 млрд руб., из них 26,1 млрд руб. приходится на Кавказ. Здесь, правда, есть лукавство: покупатели недоплачивают сетям. Понятно, что есть сбыт, у него есть контрагенты — сети и оптовый рынок. На опте нет возможности не платить: лишение статуса участника рынка — это фактически лишение бизнеса. Поэтому сбыт недоплачивает сетям и платит опту. Эту проблему решаем.

— Будет ли вводиться анонсированная система, при которой статуса участника рынка будут лишать и за долги перед сетями? И кто будет проверять, что задолженность корректно подсчитана?

— Хороший вопрос. Если сбыт исправно платит на опте, НП не может лишить его статуса. Правовых оснований лишать его статуса за неплатежи сетям нет. При этом у сбыта есть встречный денежный поток: сети покупают потери (электроэнергию для компенсации потерь.— "Ъ"), а сбыт платит им за передачу, но не подписывает акты сверки. И даже то, что подписал, может все равно не оплачивать. На сбыт подают в суд, и, как только сети его выигрывают, сбыт платит по исполнительному листу.

Вторым основанием для лишения сбыта статуса является его предбанкротное состояние. И как только должник пытается обанкротить сбыт, тут же включается механизм, когда сбыт лишается статуса ГП и участника оптового рынка. Но если сбытовая компания все время платит по исполнительным листам, ее нельзя обанкротить. Это распространенная практика.

В такой ситуации мы с неплательщиком сделать ничего не можем. А если, предположим, придумаем механизм, с помощью которого можно лишать статуса за долги перед сетями, у сетевых компаний может возникнуть похожий соблазн.

— Вам эта проблема кажется нерешаемой?

— Она решаемая. Если люди могут воровать безнаказанно, они будут это делать. Наша задача — вернуть сбыт в целевую идеальную модель.

— Недавно функция расчетного банка для оптового рынка была передана Альфа-банком банку "Россия". Как прошел процесс передачи функции?

— Сейчас идут организационно-технические процедуры: все участники рынка должны открыть соответствующие счета в банке "Россия", а банк, в свою очередь, подготовить программное обеспечение. Ориентировочная дата перехода функций к банку "Россия" — 16 июля.

— Что от этого получат участники рынка — более выгодные условия, дополнительные бонусы?

— Банк "Россия", действительно, принес нам пакет условий с более низкими тарифами для участников, чем предлагал Альфа-банк. В среднем тарифы были ниже на 10-15%. С этой точки зрения, надеюсь, участники смогут снизить свои издержки. Более того, это уже за рамками нашего взаимодействия, банк "Россия" с каждым участником будет оговаривать прочие условия банковского обслуживания — стоимость овердрафта, кредитов.

— Как продвигается работа по актуализации оценки альтернативной котельной?

— Работа находится на финальной стадии. Наш консультант представил предварительные расчеты стоимости котельных по десяти городам. Разброс находится в достаточно широком диапазоне — от 1,4 тыс. до 2,6 тыс. руб. за 1 Гкал в зависимости от вида топлива и корректирующих региональных коэффициентов.

— 2,6 тыс. руб.— это довольно дорого. Для каких городов дана такая оценка?

— 2,6 тыс. руб. за 1 Гкал — результат предварительного расчета котельной на мазуте в Мурманске. Список городов вместе с результатами будет представлен позднее. По городам достаточно широкий диапазон региональных коэффициентов. Важно корректно учесть отличия, условно говоря, Калининграда от Улан-Удэ. Мы смотрели концепцию строительства альтернативной котельной мощностью 10 Гкал ч с нуля в новом жилом квартале с социальной инфраструктурой. Учитывали также затраты на инженерные коммуникации, климатические и, что важно, сейсмические особенности региона. Посредством разработанной модели, инкорпорирующей множество влияющих факторов, можно будет провести расчеты удельной стоимости строительства котельной и для других городов.

— Пройдут ли в этом году конкурсы по отбору проектов генерации на основе возобновляемых источников только по ветру, солнцу и малым ГЭС или будут добавлены новые виды — энергетика на твердых бытовых отходах (ТБО) и биомассе?

— Добавлены не будут. Слишком дорогая получается энергия. Считаем, что на федеральном уровне эти отборы нет смысла проводить. На оптовом рынке эта энергия точно не нужна. Если же она требуется региону, то он может сам провести отбор, подыскать инвестора, прогарантировать тариф, понимая, что он, скорее всего, будет довольно высоким.

На федеральном уровне мы по-прежнему будем отбирать объекты на основе энергии ветра, солнца и воды, на которую, видимо, в этом году кто-то придет. Другие виды энергии мы не готовы рассматривать. Тем более участники рынка на альтернативную энергетику и так смотрят косо. Она не нравится ни традиционным генераторам, ни потребителям. Поэтому их довольно тяжело убеждать, что нужно еще заплатить за ТБО и биогаз.

Интервью взяла Наталья Скорлыгина

Источник: Коммерсант